Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

Кроме различных упражнений – своего рода повторений пройденного, Гоэмона заставляли подолгу играть на флейте и исполнять различные акробатические упражнения. До них он всегда был охоч, так как они и близко не ровнялись с тем напряжением, которое приходилось испытывать на ежедневных тренировках с раннего утра и до ночи. Именно эти занятия и натолкнули Гоэмона на мысль, что пришла и его пора выйти в большой мир в качестве лазутчика.

Любой синоби с детства прилежно изучал «Ситиходэ» – «Семь способов ходить», включающих в себя семь личин, которые лазутчик должен был использовать в той или иной ситуации. Конечно, Гоэмон из-за возраста пока не имел возможности маскироваться под священника-комусо, под ямабуси или под самурая. Не мог он и собирать по деревням подаяние, как сюккё, человек, который оставил свой дом, чтобы изучать учение Будды – опять-таки из-за своих малых лет. Не смыслил Гоэмон и в танцах, как хокаси – путешествующий актер. Для этого нужен был определенный талант, который у мальчика отсутствовал напрочь.

Оставались сёнин – странствующий торговец (здесь возраст не служил помехой) и саругакуси – бродячий фокусник и акробат, развлекающий публику игрой на музыкальных инструментах и умеющий исполнять различные «волшебные» трюки. Похоже, Гоэмону предстояло надеть на себя одну из этих личин (а то и две – поочередно). Правда, саругакуси чаще всего путешествовал вместе с дрессированной обезьянкой, но Гоэмон надеялся, что об этом позаботится его непосредственный начальник-тюнин уже на месте.

Гоэмон знал, что в городах и деревнях по всей Нихон живут тайные члены клана Хаттори, прошедшие многолетнее обучение. Их маскировка была безупречной, они ничем не выделялись из общей массы горожан и крестьян, но в нужный момент эти агенты готовы были исполнить любое приказание дзёнина, переданное им через посредника. В том числе и обеспечить всем необходимым любого лазутчика, который вышел на задание…

Мальчик тряхнул головой, отбрасывая ненужные мысли, и тут же почувствовал, что сильно проголодался. Он достал из сумки шарик кикацугана, размером с небольшой рисовый колобок, и медленно съел его. Кикацуган он взял из запасов отца. Хаттори Юсанага был не только большим мастером ниндзюцу, но еще и знатоком различных составов, способных подолгу поддерживать тело и разум синоби в боевом состоянии. Конечно, кикацуган придумали до него, но отец Гоэмона усовершенствовал древний продукт, и теперь он мог утолять не только голод, но и жажду.

Состав кикацугана было сложным, однако Гоэмон знал его наизусть. В него входили женьшень, мука пшеничная и гречневая, японский батат, мука из моти и еще много чего, в том числе и разные травы. Смесь заливали сакэ[20] и настаивали три года, а затем лепили из нее шарики. Достаточно было съесть три шарика кикацугана в течение дня, чтобы не испытывать ни голода, ни жажды и чтобы восстановить силы.

Кикацуган был гораздо эффективнее хёрогана, поэтому Гоэмон решил воспользоваться запасами отца, тем более что Хаттори Юсанага дал сыну такое разрешение. Долгое пребывание в темной пещере отнимало энергии не меньше, нежели самые трудные тренировки. Ведь всем известно, что в темноте водится разная нечисть, которую воин синоби должен одолеть силой духа. А для мальчика победить невольный страх перед потусторонними силами было непросто.

Неожиданно со стороны входа в пещеру возникло свечение, спустя какое-то время послышались шаркающие шаги, а затем появился и длиннобородый старик с факелом в руках, который опасливо держался поближе к стенам пещеры. Гоэмон оживился – это был Хенаукэ. Он жил в некотором отдалении от деревни и «заведовал» пещерами, где юные синоби тренировали ночное зрение. В его обязанности входило избавление пещер от непрошеных «квартирантов», которые искали в них приют на зиму. Среди них были и медведи, и змеи, и крысы. Старый Хенаукэ варил какое-то снадобье и раскладывал его в укромных уголках пещер. Вреда людям оно не наносило, но напрочь отбивало охоту у животных и пресмыкающихся вторгаться в «учебные классы» синоби.

В отличие от жителей деревни, среди которых лишь немногие имели жидкую бороденку, Хенаукэ был косматым, словно какое-нибудь лесное чудище. Это обстоятельство вызывало зависть у деревенских стариков, которые к преклонным годам становились плешивыми. Их утешало лишь одно – то, что Хенаукэ был не совсем японцем. Он принадлежал к древнему племени айнов, населявших остров до прихода японцев.

Несмотря на эти обстоятельства, в клане Хаттори старый Хенаукэ пользовался большим уважением. Он был непревзойденным мастером по изготовлению лекарств и ядов. Все ниндзя умели себя лечить, но только редкие из них были настоящими яси – знахарями, ведающими сокровенными тайнами целительства. У Хенаукэ это был природный дар; казалось, что ему помогает сама земля. Именно так в клане Хаттори и думали, ведь что ни говори, а остров Хондо был родиной старого айна, местом, где веками жили его предки.

По натуре Хенаукэ был нелюдим, неразговорчив и старался поменьше общаться с жителями деревни. И только к Гоэмону он испытывал какую-то странную привязанность. Когда у мальчика выпадало свободное время, он бежал к хижине отшельника. Тот поил его горячим травяным настоем (он был гораздо вкуснее, нежели зеленый чай койтя) и начинал учить его знахарским премудростям.

Сообразительный мальчик схватывал его науку на лету. Под руководством старика он научился готовить смесь из золы листьев коровьего гороха и лебеды, хорошо лечившей раны от меча или копья. Гоэмон узнал, что для остановки кровотечения рану нужно посыпать золой соломы и положить сверху разжеванные листья зеленого чая. А при колотом ранении ступни рану надо окуривать дымом старой одежды и всякой ветоши, окрашенной индиго. Эта процедура способствовала остановке кровотечения и снимала боль…

Но все эти познания отступали перед искусством приготовления разнообразных ядов, в котором старому Хенаукэ не было равных. Казалось, что может быть ядовитым в зеленом чае высшего сорта с поэтическим названием гёкуро – «яшмовая роса»? Он пользовался большой популярностью среди синоби. Но старый айн думал иначе. Он изобрел яд, следы которого не мог найти ни один ученый лекарь, не говоря уже о деревенских знахарях.

Крепко заваренный чай гёкуро Хенаукэ выливал в бамбуковую фляжку, плотно запечатывал ее и закапывал на сорок дней в глиняном обрыве, на солнечной стороне. Получавшуюся в итоге жидкую черную кашицу следовало подмешивать в пищу жертвы на протяжении недели по две-три капли в день. В итоге здоровый человек тяжело заболевал на тридцатый день, а спустя два месяца отправлялся на тот свет.